На столе передо мной лежит чудак
Пыль и время по нему пропел чердак
Он видал и черноруких и поместных
Это лучший вариант из мне известных

В нем, как в меру длинной книге, восемь глав
Я жонглер и я жонглирую стремглав
Меж собой назад, вперед их как любимую
Настоящую или мнимую

Что до глав, то я прочел их, но в одной
Не понятен ни язык пера, ни строй
В ней картинки только темные и черные
И попытки прочитать мои некчемные

Остальные части я познал легко
Даже больше, я прожил их глубоко
Я визжал от красоты их аллегорий
Внутрь венных и суставных категорий

Есть глава про белый свет, чего понятнее
Про любовь глава, едва ли видел внятнее
Про друзей глава, про труд, про бога нервного
Про семью, по крайней мере и наверное

Есть в них чуждая мораль мне, есть родная
То лаская книгу, то ее пиная
Восхищала меня сложность в чудаке
Как он жил с тем барахлом на чердаке?
Где есть гадость княжеств, в небе тучи сгнили
Здесь же гладкость, тяжесть, верность жгучих линий
От того глава последняя волнует мою голову белесую
Больную

Также буднично, как придавить клопа
Пальчик выжмет сок из тайны мягким па
На него смотрю, как пес через вольер
Сядь в ладонь мою, прекрасный револьвер